Техногенные образ мышления и образ действий современного человека, ощутимые потери обществом духовных ориентиров и этических ценностей поставили человечество на грань глобальной катастрофы. Потому столь актуальным становится обращение к тысячелетнему опыту предыдущих поколений, взять из него все рациональное, интерпретируя это с современных представлений о системной природе информации, как средстве управления процессом коэволюции целостных систем и их элементов. Роль информационного воздействия заключается в том, что формирует необходимые условия для перехода потенциального в актуальное.

Изучение источников на старомонгольской письменности, а также устных легенд и преданий монголоязычных народов, отражающих мировоззрение наших далеких предков, привели меня к следующей мысли: в этих материалах иногда в зашифрованном виде, иногда прямым текстом дается информация о громадном потенциале Байкальского региона как мировой модели устойчивого развития и экологического равновесия. Указаны пути превращения потенциального в действительное. Это путь разума, высокой духовности, понимание того, что мы все являемся частицей Космоса.

Поэтому понятие Их-Хориг (Великий запрет) интерпретируется мной не просто как историко-географический объект, но как философское понятие, как этико-экологические заповеди наших предков. Необходимо отметить, что такой подход к Их-Хориг наблюдается у некоторых современных ученых. Что было приятно для меня, в числе таких - монгольский ученый Хорлоогийн Пэрлээ, на которого я ссылаюсь. В частности, на его статью «Их-Хориг хаана байнаб? – Где находится Их-Хориг?»

В своей работе Х. Пэрлээ утверждает, что у древних монголов был обычай почитания мест захоронения своих предков, а места эти назывались «Иэкэс-э гажар». Далее он пишет, цитирую по-монгольски: «…Их-Хориг 1227 оны уеэс бии болжээ». Таким образом, ученый связывает это с годом смерти Чингисхана, с запретом указания места захоронения основателя Великой Монгольской империи.

Проблемами изучения Их-Хориг как историко-географического объекта и как этико-экологических заповедей монголоязычных народов занимается французский ученый Генри Сюррие. Я также опираюсь на его статью «Монгольский Хориг – заповедники, резервации» В своей работе Г. Сюррие пишет: «Термин Хориг, известный также как «хоримол газар», «хоригтой газар», «хориул», означал территорию, вход на которую был запрещен или запрещено там селиться или охотиться, а позднее пахать и обрабатывать землю – почву. Тут замечу, что Г. Сюррие приводит транскрипцию.слова, точнее уточняет его на бурятском.

Генри Сюррие приводит сведения из Рашид-ад-Дина и пишет: «Рашид-ад-Дин, описывая смерть и похороны монгольских императоров, сообщает, что места их захоронений были Хориг (Гурук), они были запретными или Их-Хориг, строго охранялись от вторжений. «Великим запретом» являлась территория, где были погребены Чингисхан и несколько его потомков, район Бурхан Халдун». На это ссылается и Х. Пэрлээ, когда связывает понятие Их-Хориг с годом смерти Чингисхана и великим запретом на упоминание места его погребения. Но вот, что пишет Г. Сюррие далее: «Но, как указывал Владимирцов, практика резервирования территорий для каких-либо целей существовала и до Чингисхана. А иранский ученый Махмуд Кашгари определяет слово «Хориг» как табу, зона зарезервированная князьями. Как пишет Г. Сюррие: «Точное определение происхождения таких запретов в дальнейшем не объяснялось, а сам запрет относили к народной этимологии. Небрежные ссылки на эти запреты говорят, что они нередки. Рашид-ад-Дин, по крайней мере один раз упоминает о запретной зоне, существовавшей до прихода к власти Чингисхана: «Коку Собрак пришел с войском и захватил всю собственность братьев Онг-хана и занял часть их заповедной зоны».

Я сошлюсь на «Монголын нигууса тобчиян», где также упоминается о запрете. Цитирую по бурятски из 9 параграфа первой главы: «Хорилардай мэргэн хори тумэдэй газарта булга, хэрмэ зэргын ан гурооhэ агнахые хориходонь, буруушаан муудалсажа, тэндэhээ hалажа хорилор обогтон болоод, Бурхан Халдун уулада ан гуроол элбэг гэжэ дуулахадаа…».

Эти сведения ученых разных эпох и разных стран: российского Б. Владимирцова, монгольского Х. Пэрлээ, иранского Рашид-ад-Дина, впрочем, работавшего над своей летописью при участии монгольского ученого XIY века Болд-чинсана дали мне основание высказать свою точку зрения на проблему Их-Хориг. Она заключается в следующем:

Но прежде я назову еще один источник, который послужил основанием для такого предположения. Это легенда, записанная Галданом Ленхобоевым в его рукописи «Древние памятники, свидетельствующие о происхождении бурят-монгольского народа», хранящейся у меня. Галдан Ленхобоев пишет: «…из секретной истории Чингисхана, из бурятских исторических слов и из записей Чингисхана на скалах следует, что Чингисхан в 1212 году или на 50 году своей жизни решил уяснить своих предков, происходивших из Бурдун Шино, которые господствовали над беданцами. Чингисхан приехал с уйгурским ученым и одним богатырем, всего двенадцать человек по левой стороне реки Селенги. В устье реки Оронгой на ее левой стороне, на скале горы Баржагар они на уйгурском алфавите красной краской написали «Ихэ эзэнэй эхэ орон» и еще несколько слов. Если перевести на русский язык: родина-мать великого хана».

В рукописи Галдана Ленхобоева есть еще одно интересное сообщение: «На вершине Хаиар-Дабана находится знаменитое место Обо Чингисхана. И существует версия, что Обо сложено по приказу Великого императора в честь его предков Бурдун Шино» – пишет Ленхобоев. Ровно 50 лет назад 1-го сентября 1952 года Галдан Ленхобоев вместе со студентом Бурятского пединститута Лаврентьевым побывал на Обо.

Мы также побывали на этом месте прилетев на вертолете. Предварительно можно сказать, что курган не природного, а искусственного происхождения. Время сооружения ориентировочно 2-2,5 тысячи лет назад. То есть оно никак не может быть сложенным по приказу Чингисхана. Но во время посещения долины Селенги он мог связать это священное для многих живущих в древние времена племен с родиной своих предков.

Но главное в секретных преданиях бурят-монголов, как пишет Галдан Ленхобоев: «Великий хан объявил эти места – Хамар-Дабан, Селенгу, Байкал – Ариг Ус – местами Их-Хориг, Великого Запрета. Отныне в Их-Хориг запрещалось землепашество, строительство городов, даже облавная охота. Здесь хоронили великих ханов».

Из расспросов местных жителей удалось выяснить, что место издавна почитается как Сэргэ Обо (в переводе Обо-коновязь), а коновязь у монголоязычных народов почитается как символ семейного очага, родного, а еще

На наш взгляд, это было молебном по соблюдению заповедей, завещанных Чингисханом соблюдать всем монгольским племенам в Их-Хориг. Добавлю, что само Обо Чингисхана расположено на вершине Хамар-Дабана поблизости от горы Барисан. Название Барисан также указывает на святость этих мест.

Но вернусь к авторитетному источнику Рашид-ад-Дину. Он в своем «Сборнике летописей» два раза упоминает долину реки Селенги как место Их-Хориг. Говоря о племени баядов (баядууд) Рашид-ад-Дин упоминает, что их юрты стояли на реке Селенге, которая имеет два источника, а именно Курбан-кахт и Буре Ундэр, последняя являлась зоной Великого запрета (Сборник летописей Рашид-ад-Дина, том 1, глава 1, с. 176). На Рашид-ад-Дина ссылается и Х. Пэрлээ, цитирую на монгольском: «Буре-Ундурээс Ширэ, Хибиату, Кибин, Инкэ, Буран-Курки зэрэг 9 гол эх авч Сэлэнгэд цутхадаг гэж 14 зууны уеын туухчид бичжээ. Курбан кахт гэдгииг одоогиин Хяагт хавь газар байх магадгуй гэж таамагласан зуйл буй». Иначе говоря, монгольский ученый отождествляет Курбан кахт с современной Кяхтой, вернее его окрестностями, также сближает название Буран-курки с современным Бургултаем.

Но еще более примечательным является два упоминания Рашид-ад-Дином местности Буре-Ундур. Он пишет: «Когда умер Ариг Бухэ его тело отвезли на Буре-Ундур, которая является зоной Великого запрета возле реки Селенги». И еще одно место из Рашид-ад-Дина. Он пишет об эмирах: «Другой эмир Джанги Куригэн из племени Джалаир, командир тысячи… Этой тысячью раньше командовал Охай, который с тысячью ойратов в соответствии с ярлыком охранял Буре-Ундур, которая является зоной запрета и местом, где упокоены кости князей»!

Эти сведения явились отправной точкой для нашей второй экспедиции в район долины Селенги и Хамар-Дабана. К тому же нашли еще один ценный источник, на сей раз XYII века. В донесении тобольского воеводы к царю о пребывании монгольских послов у него написано: «Посланные от Цизана-хана монгольские посланники, едущие в Москву с любительскою грамотою, в Енисейске просили позволения поклониться гробам предков мунгальских, по пути ими виденных». Предполагаемый маршрут следования послов Цизана-хана, иначе Сэсэн-хана, мог пройти по долине Селенги, на Малый Хамар-Дабан, далее к Байкалу. Этот маршрут был известен издревле. Возможно, по нему двигался Хорилортой мэргэн, когда откочевал со своим народом от сородичей с берегов Ариг-Ус более тысячи лет назад…

Во всяком случае и по этому маршруту проходил «чайный путь» из Кяхты (этих путей было несколько). А в 1830-х гг. через Малый Хамар-Дабан в Иркутск шли караваны известного кяхтинского купца Н. Игумнова, в свое время называлась дорога «игумновским трактом».

Изучив, сопоставив все данные из моего досье о Буре-Ундур, где «покоятся кости князей», которые могли быть «гробами предков мунгальских» из донесения тобольского воеводы, мы наметили маршрут второй экспедиции. Ориентиром послужило название горы Буре-Ундур из «Сборника летописей» Рашид-ад-Дина. Большим успехом мы считаем, что нам удалось идентифицировать его с горой, существующей на Малом Хамар-Дабане. Для этого мы перебрали много вариантов. Перед этим трое участников экспедиции: профессор С. Чагдуров, историк А. Жалсараев и я побывали на горе Бурин-хан, название которого созвучно Буре-Ундур. Кстати, мы были на Бурин-хане во время большого молебна, которую ежегодно традиционно более ста лет проводят ламы. Несмотря на уникальность горы, его священность, все же Бурин-хан нельзя идентифицировать с Буре-Ундур. Поездку на Бурин-хан я упоминаю вот еще почему. Во время молебна священнослужители, старожилы всячески желали нам успеха...

Итак, в конце июля 1999 года наша экспедиция направилась в путь. Сегодня мы можем назвать только один ориентир нашего маршрута. Это горное озеро Таглей. Оставив на озере часть экспедиции для исследования водоёма, шесть человек: историк-исследователь Анатолий Жалсараев, профессор БГУ Сергей Чагдуров, доцент этого же университета ботаник Чимит Митупов, архитектор, геосенсограф, специалист по обнаружению гепатогенных зон Геннадий Червяков, наш проводник Цырендоржи Токтохоев и я, руководитель, выходили несколько раз из лагеря в пеший маршрут. И вот в один прекрасный день, а именно 4 августа 1999 года, по всем приметам и условным обозначениям нашего досье мы вышли на предполагаемое место захоронения. Разметили участок и… стали собирать растения с этого пространства. Брали образцы растений и с прилегающей к объекту территории. Дело в том, что мы не могли произвести никаких раскопок. Поэтому должны были прибегнуть к такого рода варианту. По нашим рассуждениям, при лабораторных исследованиях (спектральном анализе) образцов растений с места возможного захоронения обнаружились бы аномалии по сравнению с контрольными, взятыми вне места захоронения. Прежде всего, это повышенное содержание кальция, фосфора и других элементов.

При всей логике наших рассуждений мы не учли того, что за 8 веков местность изменилась, через нее стал протекать небольшой горный ручеек. Словом, образцы растений оказались взятыми из мест, где были линзы вечной мерзлоты. И анализ ничего не показал...

Но все же при всем том осмелюсь высказать следующее. На основании источниковедческих исследований и двух экспедиций в предгорья Хамар-Дабана можно подвести предварительные итоги: